А.И. Деникин о военной добыче и реквизиции 

Зададимся вопросом, а кто кормил белые армии? Откуда они брали продовольствие? Очевидно, что оттуда же, откуда и большевики – из деревни. Только у большевиков это называлось продразвёрсткой, а у белых – реквизицией.

Но, если о продразвёрстке мы что-то да знаем, то о реквизиции многие даже и не слышали. А потому очень важно узнать об этом не в пересказах интерпретаторов, а из первоисточника, от самих вождей и участников белого движения.

Вот как пишет об этом, к примеру, А.И. Деникин в своей книге «Очерки русской смуты»: «Армии понемногу погрязали в больших и малых грехах, набросивших густую тень на светлый облик освободительного движения. Это была оборотная сторона борьбы, её трагедия. Некоторые явления разъедали душу армии и подтачивали её мощь. На них я должен остановиться.

Войска были плохо обеспечены снабжением и деньгами. Отсюда – стихийное стремление к самоснабжению, к использованию военной добычи. Неприятельские склады, магазины, обозы, имущество красноармейцев разбиралось беспорядочно, без системы.

Армия скрывала запасы от центрального органа снабжения, корпуса от армий, дивизии от корпусов, полки от дивизий…

Тыл не мог подвезти фронту необходимого довольствия, и фронт должен был применять широко реквизиции в прифронтовой полосе – способ естественный и практикуемый всеми армиями всех времён, но требующий строжайшей регламентации и дисциплины. <…>

Военная добыча стала для некоторых снизу – одним из двигателей, для других сверху – одним из демагогических способов привести в движение иногда инертную, колеблющуюся массу.

О войсках, сформированных из горцев Кавказа, не хочется и говорить. Десятки лет культурной работы нужны ещё для того, чтобы изменить их бытовые навыки…

Если для регулярных частей погоня за добычей была явлением благоприобретённым, то для казачьих войск – исторической традицией, восходящей ко времени Дикого поля и Запорожья, прошедшей красной нитью через последующую историю войн и модернизированной временем в формах, но не в духе.

Знаменательно, что в самом начале противобольшевистской борьбы представители юго-восточного союза казачьих войск в числе условий помощи, предложенной Временному правительству, включили и оставление за казаками всей «военной добычи» (!), которая будет взята в предстоящей междоусобной войне… (Примечание: Осень 1917 года Миссия Молдавского и подполковника Грузинова).

Соблазну сыграть на этой струнке поддавались и люди лично бескорыстные. Так, атаман Краснов в одном из своих воззваний-приказов, учитывая психологию войск, атаковавших Царицын, недвусмысленно говорит о богатой добыче, которая их ждёт там…

Его приём повторил впоследствии, в июне 1919 года, генерал Врангель. При нашей встрече, после взятия Царицына, он предупредил мой вопрос по этому поводу:
– Надо было подбодрить кубанцев. Но я в последний момент принял надлежащие меры… <…>

После славных побед под Харьковом и Курском 1-го добровольческого корпуса тылы его были забиты составами поездов, которые полки нагрузили всяким скарбом, до предметов городского комфорта включительно…

Когда в феврале 1919 года кубанские эшелоны текли на помощь Дону, то задержки их обусловливались не только расстройством транспорта и желанием ограничить борьбу в пределах «защиты родных хат…».
На попутных станциях останавливались перегруженные эшелоны и занимались отправкой в свои станицы «заводных лошадок и всякого барахла…». <…>

И совсем уже похоронным звоном прозвучала вызвавшая на Дону ликование телеграмма генерала Мамонтова, возвращавшегося из тамбовского рейда: «Посылаю привет. Везём родным и друзьям богатые подарки, донской казне 60 миллионов рублей, на украшение церквей – дорогие иконы и церковную утварь…».

За гранью, где кончается «военная добыча» и «реквизиция», открывается мрачная бездна морального падения: Насилие и грабежи.

Они пронеслись по Северному Кавказу, по всему югу, по всему российскому театру гражданской войны, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага.

Много написано, ещё больше напишут об этой язве правды и лжи.
Боролись ли с недугом?

Мы писали суровые законы, в которых смертная казнь была обычным наказанием.

Мы посылали вслед за армиями генералов, облечённых чрезвычайными полномочиями, с комиссиями для разбора на месте совершаемых войсками преступлений.

Мы – я и военачальники – отдавали приказы о борьбе с насилием и грабежами, обиранием пленных и так далее.
Но эти законы и приказы встречали иной раз упорное сопротивление среды, не воспринявшей их духа, их вопиющей необходимости. Надо было рубить с голов, а мы били по хвостам.

А Рада? Круги, казачество, общество, печать в то же время поднимали не раз на головокружительную высоту начальников храбрых и удачливых, но далёких от моральной чистоты риз, создавая им ореол и иммунитет народных героев». (Деникин А.И. Поход на Москву («Очерки русской смуты»). М.: Воениздат, 1989. С. 35 – 37).

«Казнокрадство, хищения, взяточничество стали явлением обычным, целые корпорации страдали этим недугом. Ничтожность содержания и задержка в его получении были одной из причин этих явлений.

Так, железнодорожный транспорт стал буквально оброчной статьёй персонала. Проехать и отправить груз нормальным путём зачастую стало невозможным. В злоупотреблении проездными «литерами» принимали участие весьма широкие круги населения». (Там же, с 168).

И завершим эту картину одним только эпизодом из книги Георгия Виллиама «Побежденные» из серии «Мемуары белогвардейцев».

Он пишет: «Черные дела творились на станции «Новороссийск» при генерале Деникине!..
Все сообщенное мне, я, по желанию полковника, записал в свой блокнот, а когда кончил, попросил его подписаться. Как сейчас помню эту оригинальную сцену. <…>

По его же собственному рассказу «услуги» состояли в том, что в вагонах вместо снарядов, одежды и продовольствия для добровольческого фронта, везли товары, принадлежащие спекулянтам… Фронт в то самое время голодал и замерзал где-то за Орлом, не получая из глубокого тыла ничего, кроме лубочных картинок «Освага» с изображением Московского Кремля и каких-то витязей.

На фронте не хватало даже снарядов. А комендант со своими сотрудниками везли мануфактуру, парфюмерию, шелковые чулки и перчатки, прицепив к такому поезду один какой-нибудь вагон с военным грузом или просто поставив в один из вагонов ящик со шрапнелью, благодаря чему поезд пропускался беспрепятственно как военный.

Сам полковник и другие, ему подобные, в это время дрожали от страха при мысли о победе большевиков: кричали по ночам спросонья; но красть и губить тем самым свою последнюю надежду, фронт, продолжали...

Я высказал это коменданту. Он согласился, что выходит как будто несколько чудно. Но интерес его к моей особе исчез». (Виллиам Г.Я. «Побежденные» (Мемуары белогвардейцев) на: http://www.bibliotekar.ru/belaya-armiya/5.htm ).

От себя: На что сетует А.И. Деникин?
На то, что в подчинённой ему армии так и не удалось наладить цивилизованный учёт и распределение военной добычи и реквизиции между соединениями и частями.
Военная добыча и реквизиции превратились просто в источник неконтролируемого разграбления, расхищения и обогащения.
То есть для очень многих чинов армии Деникина война за святые, казалось бы, идеалы, превращалась в источник наживы за счёт грабежа и насилия.

Источники:
1. Деникин А.И. Поход на Москву («Очерки русской смуты»). М.: Воениздат, 1989. Глава III. Чёрные страницы. С. 35 – 37, 168.
2. Виллиам Г.Я. «Распад добровольцев или Побежденные» (Мемуары белогвардейцев). Глава «Кукушка» на: [внешняя ссылка]

Справка: Очеркист, поэт, переводчик Георгий Яковлевич Виллиам после революции бежал за границу, а затем вернулся, чтобы бороться с большевиками.